назад

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ


 






К. И. Чуковский рассказывал: в одной школе учитель решил объяснить детям, что такое акула. Ведь акула не совсем обычная рыба, не то, что килька - и размеры другие, и поведение особенное, акулье. Но оказывается, детей постоянно воспитывали в убеждении, будто в мире нет ничего удивительного. Все привычно, шаблонно: надо привыкнуть к этой неподвижной обыденности и жить себе припеваючи. Поэтому школьники недоверчиво выслушали рассказ об акулах, а один даже заявил: "Акулов не бывает".
Чуковский пояснял: "Эти несчастные дети так подозрительно относятся ко всякому самому поэтичному вымыслу, что все, сколько-нибудь выходящее за черту обыденности, считают наглой и бессмысленной выдумкой... Ибо ничего диковинного для них вообще на земле не бывает, а есть только хлеб, да капуста, да сапоги, да рубли".
Годы, которые мы прожили и которые теперь называют годами застоя, были особенно враждебны признанию, что акулы бывают. Шаблонная мысль, инструктивный подход к жизни, господство стереотипов в
теории... - все это ушло в прошлое. Но может быть, не так уж далеко ушло?
Пожалуй, привычка идти проторенными путями мысли, ни на шаг от них не отступая, нередко еще подавляет нашу инициативу, наши поиски. Отсюда - стремление вырваться из плена шаблонности, тяга
к необычному, раздвигающему заученные ходы рассуждения и воображения.
А хорошо бы, какой-нибудь дотошный автор составил учебник или задачник: позаниматься по нему -- и стряхнуть с себя оцепенение мысли!.. Нет, такой учебник невозможен. Видимо, само это желание:
усвоить по авторитетной книжке, выполнить определенный круг заданий - и зажить в мире динамичной, творческой мысли! - само этожелание свидетельствует о той же скованности. Нужна другая книга-- такая, в которой преодоление стереотипов было бы ее художественной целью, которая не учила бы, а вызывала стремление предполагать, выдумывать, комбинировать выдумки, углубляться в неожиданные мысли.
Как раз это и делает книга Е. В. Клюева "Между двух стульев". Она ведет нас в мир... причудливых фантазий? игры? развлечения? Да, конечно, но авторские фантазии именно потому вызывают актив-
ность мышления, что они не только фантазии, но и серьезные раздумья - прежде всего о строении естественного языка, о его роли в познании мира, в общении людей. Это чрезвычайно важная сегодня
область научных и прикладных исследований, в которой сосредоточены интересы психологов, философов, лингвистов, логиков, специалистов по информатике, - ее называют "когнитивная наука" и сулят ей невиданно широкие перспективы. К концу ХХ века человечество наконец пусть и с некоторым опозданием -- отчетливо осознало, что люди плохо понимают друг друга и что язык далеко не всегда служит взаимопониманию.
В этой книге нет ничего случайного, необязательного. И даже если подчас кажется, что автор ее немножко озорничает, озорство это имеет под собой прочную научную основу. В "несерьезных" диалогах героев ставятся и остроумно решаются фундаментальные проблемы психолингвистики, лингвистической прагматики, теории речевых актов - тех дисциплин, которые в последнее время наиболее интенсивно стимулируют развитие гуманитарных наук. Нужно только уметь увидеть эти проблемы, а спрятаны в тексте они бывают довольно хитро. "Я существую, но я с этим не согласна, заявляет одна из героинь и добавляет: - Мур-р-р...". Нам известно уже о странной ее манере сопровождать высказывания то хрюканьем, то
мяуканьем, а то и "конским храпом с перемежающейся хромотой", но в данном случае мы имеем дело с ловко зашифрованным в тексте знаменитым парадоксом Мура (Дж. Мур - один из видных представителей
современной философии) - "Идет дождь, но я с этим не согласен" -- парадоксом, послужившим отправной точкой авторам многих известных в настоящее время научных концепций. При каких обстоятельствах возможны высказывания подобного типа (если они вообще возможны), чем они мотивируются или, по крайней мере, оправдываются - вот что составляет проблему, одно из нетривиальных решений которой предлагается в этой книге.
Способы шифровки, к которым прибегает автор, исключительно многообразны и зачастую сложны. Но излюбленный способ - преобразование устойчивых, застывших словосочетаний, когда властелин мира легко и свободно превращается в Пластилина Мира, Дон Жуан становится Бон Жуаном... За этим стоит размышление об условности словесного выражения, о том, что значение и звучание связаны лишь
постольку, поскольку объединены в составе одного слова. Недаром в книгу то и дело врывается строго терминологическое выражение "асимметричный дуализм языкового знака": в контексте эти серьезные слова приобретают забавное звучание, оставаясь все же терминологичными.
Важная мысль о необходимости для всякого наименования устойчивости, постоянной связи с денотатом (наименованным объектом) подвергается не менее озорному исследованию: Пластилин Мира с каждым своим новым появлением оказывается совершенно "преобразованным", ничуть не похожим на самого себя в "предыдущем предъявлении". Читатель раздумывает: почему это все-таки одно и то же существо - Пластилин Мира?
Читателю о многом придется раздумывать: сама книга настраивает на размышления, причем размышления активные и постоянные. Появление каждого нового героя - своеобразная загадка, которую требуется разгадать немедленно, иначе поведение его покажется абсурдным. Но автор всецело доверяет читателю: в книге есть прямой расчет на эрудированного, оригинально мыслящего и веселого собеседника, готового вступить в игру, правила которой, как настаивает автор, создаются по ходу самой игры, и готового играть
всерьез.
Правда предлагаемая игра непроста. Участники ее должны обладать все еще довольно редким, к сожалению, качеством - широтой взгляда на мир, принимая как данность не только то, что бывает
нечасто, но и то, чего не бывает никогда, ибо и небываемое бывает - если не в реальном, то, по крайней мере, в одном из возможных миров. При такой установке читатель гарантирован от недоразумений, подстерегающих его на каждом шагу, поскольку идея возможных миров - чрезвычайно популярная в современной науке -- составляет цементирующую основу книги. "Все возможно", - убеждает нас автор, предлагая тем самым свободу индивидуального выбора, свободу самостоятельных решений, которой подчас так недостает нашему современнику. "Философские и логико-лингвистические парадоксы семантики возможных миров" - таким подзаголовком можно было бы сопроводить название этой книги.
"Играют" даже детали. Автор пишет: "Лес густел медленно и незаметно, как кисель". Вот хорошее сравнение забавное и легкое! Без натуги, хотя очень неожиданное. Читатель остановится и перед ним, подумает. Конечно, естественно сказать и "Лес густел", и "Кисель густел". Но значения глаголов не совпадают: лес густел -- "становился менее редким"; кисель густел - "становился менее жидким". Отсюда - скрытый каламбур в этом сравнении: читателя приглашают подумать об омонимии и полисемии в языке, о полезной роли
совпадения разных языковых знаков.
Стало быть, для кого-то эта книга - размышление о языке. А другой читатель увидит в ней повод для раздумий о теории познания, третий - о психологии восприятия искусства... Сама книга - в известной степени Пластилин Мира: она каждый раз меняется в зависимости от того, что в ней сможет и захочет найти читатель.
Наконец, последнее. Независимо от всего, что сказано, книга Е. В. Клюева - просто талантливое художественное произведение. От этого никуда не уйдешь. Конечно, найдутся и такие читатели, которые скажут: "Нас не надо тренировать в интеллектуальной динамичности и раскованности! Мы и так не задавлены стереотипами, не хотим тренироваться!.." А интересную книжку хотите прочесть? Художественную? То-то... Тогда берите и читайте. Вот она, перед вами.

М. В. Панов, доктор филологических наук
"...нет..."Фр. Бэкон. "Новый органон".
дальше
в Содержание