ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
К. И. Чуковский рассказывал: в одной школе учитель
решил объяснить детям, что такое акула. Ведь акула не совсем обычная рыба,
не то, что килька - и размеры другие, и поведение особенное, акулье. Но
оказывается, детей постоянно воспитывали в убеждении, будто в мире нет
ничего удивительного. Все привычно, шаблонно: надо привыкнуть к этой неподвижной
обыденности и жить себе припеваючи. Поэтому школьники недоверчиво выслушали
рассказ об акулах, а один даже заявил: "Акулов не бывает".
Чуковский пояснял: "Эти несчастные дети так подозрительно
относятся ко всякому самому поэтичному вымыслу, что все, сколько-нибудь
выходящее за черту обыденности, считают наглой и бессмысленной выдумкой...
Ибо ничего диковинного для них вообще на земле не бывает, а есть только
хлеб, да капуста, да сапоги, да рубли".
Годы, которые мы прожили и которые теперь называют
годами застоя, были особенно враждебны признанию, что акулы бывают. Шаблонная
мысль, инструктивный подход к жизни, господство стереотипов в
теории... - все это ушло в прошлое. Но может
быть, не так уж далеко ушло?
Пожалуй, привычка идти проторенными путями мысли,
ни на шаг от них не отступая, нередко еще подавляет нашу инициативу, наши
поиски. Отсюда - стремление вырваться из плена шаблонности, тяга
к необычному, раздвигающему заученные ходы рассуждения
и воображения.
А хорошо бы, какой-нибудь дотошный автор составил
учебник или задачник: позаниматься по нему -- и стряхнуть с себя оцепенение
мысли!.. Нет, такой учебник невозможен. Видимо, само это желание:
усвоить по авторитетной книжке, выполнить определенный
круг заданий - и зажить в мире динамичной, творческой мысли! - само этожелание
свидетельствует о той же скованности. Нужна другая книга-- такая, в которой
преодоление стереотипов было бы ее художественной целью, которая не учила
бы, а вызывала стремление предполагать, выдумывать, комбинировать выдумки,
углубляться в неожиданные мысли.
Как раз это и делает книга Е. В. Клюева "Между
двух стульев". Она ведет нас в мир... причудливых фантазий? игры? развлечения?
Да, конечно, но авторские фантазии именно потому вызывают актив-
ность мышления, что они не только фантазии, но
и серьезные раздумья - прежде всего о строении естественного языка, о его
роли в познании мира, в общении людей. Это чрезвычайно важная сегодня
область научных и прикладных исследований, в
которой сосредоточены интересы психологов, философов, лингвистов, логиков,
специалистов по информатике, - ее называют "когнитивная наука" и сулят
ей невиданно широкие перспективы. К концу ХХ века человечество наконец
пусть и с некоторым опозданием -- отчетливо осознало, что люди плохо понимают
друг друга и что язык далеко не всегда служит взаимопониманию.
В этой книге нет ничего случайного, необязательного.
И даже если подчас кажется, что автор ее немножко озорничает, озорство
это имеет под собой прочную научную основу. В "несерьезных" диалогах героев
ставятся и остроумно решаются фундаментальные проблемы психолингвистики,
лингвистической прагматики, теории речевых актов - тех дисциплин, которые
в последнее время наиболее интенсивно стимулируют развитие гуманитарных
наук. Нужно только уметь увидеть эти проблемы, а спрятаны в тексте они
бывают довольно хитро. "Я существую, но я с этим не согласна, заявляет
одна из героинь и добавляет: - Мур-р-р...". Нам известно уже о странной
ее манере сопровождать высказывания то хрюканьем, то
мяуканьем, а то и "конским храпом с перемежающейся
хромотой", но в данном случае мы имеем дело с ловко зашифрованным в тексте
знаменитым парадоксом Мура (Дж. Мур - один из видных представителей
современной философии) - "Идет дождь, но я с
этим не согласен" -- парадоксом, послужившим отправной точкой авторам многих
известных в настоящее время научных концепций. При каких обстоятельствах
возможны высказывания подобного типа (если они вообще возможны), чем они
мотивируются или, по крайней мере, оправдываются - вот что составляет проблему,
одно из нетривиальных решений которой предлагается в этой книге.
Способы шифровки, к которым прибегает автор,
исключительно многообразны и зачастую сложны. Но излюбленный способ - преобразование
устойчивых, застывших словосочетаний, когда властелин мира легко и свободно
превращается в Пластилина Мира, Дон Жуан становится Бон Жуаном... За этим
стоит размышление об условности словесного выражения, о том, что значение
и звучание связаны лишь
постольку, поскольку объединены в составе одного
слова. Недаром в книгу то и дело врывается строго терминологическое выражение
"асимметричный
дуализм языкового знака": в контексте эти серьезные слова приобретают
забавное звучание, оставаясь все же терминологичными.
Важная мысль о необходимости для всякого наименования
устойчивости, постоянной связи с денотатом (наименованным объектом) подвергается
не менее озорному исследованию: Пластилин Мира с каждым своим новым появлением
оказывается совершенно "преобразованным", ничуть не похожим на самого себя
в "предыдущем предъявлении". Читатель раздумывает: почему это все-таки
одно и то же существо - Пластилин Мира?
Читателю о многом придется раздумывать: сама
книга настраивает на размышления, причем размышления активные и постоянные.
Появление каждого нового героя - своеобразная загадка, которую требуется
разгадать немедленно, иначе поведение его покажется абсурдным. Но автор
всецело доверяет читателю: в книге есть прямой расчет на эрудированного,
оригинально мыслящего и веселого собеседника, готового вступить в игру,
правила которой, как настаивает автор, создаются по ходу самой игры, и
готового играть
всерьез.
Правда предлагаемая игра непроста. Участники
ее должны обладать все еще довольно редким, к сожалению, качеством - широтой
взгляда на мир, принимая как данность не только то, что бывает
нечасто, но и то, чего не бывает никогда, ибо
и небываемое бывает - если не в реальном, то, по крайней мере, в одном
из возможных миров. При такой установке читатель гарантирован от недоразумений,
подстерегающих его на каждом шагу, поскольку идея возможных миров - чрезвычайно
популярная в современной науке -- составляет цементирующую основу книги.
"Все возможно", - убеждает нас автор, предлагая тем самым свободу индивидуального
выбора, свободу самостоятельных решений, которой подчас так недостает нашему
современнику. "Философские и логико-лингвистические парадоксы семантики
возможных миров" - таким подзаголовком можно было бы сопроводить название
этой книги.
"Играют" даже детали. Автор пишет: "Лес густел
медленно и незаметно, как кисель". Вот хорошее сравнение забавное и легкое!
Без натуги, хотя очень неожиданное. Читатель остановится и перед ним, подумает.
Конечно, естественно сказать и "Лес густел", и "Кисель густел". Но значения
глаголов не совпадают: лес густел -- "становился менее редким"; кисель
густел - "становился менее жидким". Отсюда - скрытый каламбур в этом сравнении:
читателя приглашают подумать об омонимии и полисемии в языке, о полезной
роли
совпадения разных языковых знаков.
Стало быть, для кого-то эта книга - размышление
о языке. А другой читатель увидит в ней повод для раздумий о теории познания,
третий - о психологии восприятия искусства... Сама книга - в известной
степени Пластилин Мира: она каждый раз меняется в зависимости от того,
что в ней сможет и захочет найти читатель.
Наконец, последнее. Независимо от всего, что
сказано, книга Е. В. Клюева - просто талантливое художественное произведение.
От этого никуда не уйдешь. Конечно, найдутся и такие читатели, которые
скажут: "Нас не надо тренировать в интеллектуальной динамичности и раскованности!
Мы и так не задавлены стереотипами, не хотим тренироваться!.." А интересную
книжку хотите прочесть? Художественную? То-то... Тогда берите и читайте.
Вот она, перед вами.